Ятаган касается груди, и острая боль обжигает Янгара. Он привык получать раны, но эта пылает огнем. И он не в силах сдержать стон.
– И что ты там возишься? – спросила кейне, не открывая глаз. Тих был ее голос, но тем и страшен. Никогда нельзя было угадать наперед, похвалит ли Пиркко-птичка за усердие, бросит ли под ноги монетку или же велит в угловую комнату идти.
Она тянется к нему, ластится липкими тенями, клочьями сумрака, пеплом, что падает с неба. Не снег, но похоже на снег.
– Так будет лучше. – Акку опустила крышку и, взяв меня за руку, сказала: – Пойдем со мной.
Я была зверем. И я была человеком. Хийси-оборотнем, поглядеть на которого приходили все, кто только обретался в доме Ину.
– Крепкий, песий сын! – Ерхо Ину потрогал поясницу. – И верткий, что блоха.