При мысли о женщинах под сердцем кольнуло.
Обещала и знаю, что теперь исполню слово. Я вновь человек и…
На арене, раз за разом. И позже, когда полилась на дорогие подушки алая кровь Хазмата. Он до последнего за плетью тянулся, надеясь, что ручной зверь отступит.
Клинок обрывает истончившуюся нить жизни, и та, что некогда стояла за плечом Янгара, злится.
Молоко сладкое. А кормилица, зачерпнув большими пальцами алую краску, проводит по щекам линии, а потом и вовсе прижимает к лицу горячие ладони. Они пахнут маслом и молоком.
Я разглядываю решетку, за которую не перебраться – прочная и высокая. Прутья ее остры, а на остриях головы насажены, над ними кружатся мухи, и жужжание их в какой-то момент заглушает рев толпы.