Но сквозь туман ярости он вдруг услышал, как рвется нить жизни.
Она улыбнулась, показывая спиленные верхние зубы.
– Наверное, – нежно пропела Пиркко, – он не привык спрашивать разрешения. Думает, что сам над собой хозяин.
И к чему девку неволить? Сердцу ведь не прикажешь, как сказал отец, взгляд отводя.
Еще да. И уже нет. Ее игрушки. Оболочки с выпитой волей, со съеденной душой. Им жить осталось несколько часов, но пока время не вышло. И Пиркко спешит насладиться игрой.
– Эй. – Завидев меня, Кейсо остановился. – Госпожа медведица, покажись!