Но послушает ли он и сумею ли я признаться?
Подоконник второго окна достаточно широк, чтобы забраться на него, хотя делать этого нельзя. Под руками – холодные металлические розы. Их лепестки остры, и когда-то Янгар сильно разрезал руку.
Уже давно висел, но, упрямец, отказывался говорить. И спина его, давно ставшая открытой раной, гнила. На груди чернели ожоги. И кое-где, сквозь мясо, проглядывала желтоватая кость.
Осталась половина срока, но теперь полгода кажутся бесконечностью.
Вот раб остановился перед дверью, обыкновенной, дубовой, на тяжелых петлях. Он скользнул в нишу, выдолбленную в стене, и сжался в комок.
В полдень распахнутся ворота храма, пропуская жениха, и откроются вновь уже на рассвете. Таков обычай, и не Янгару его ломать.