А еще я слышу голоса собак, серых волкодавов, которые не знают страха.
– Ты ж моя девочка, ты ж моя красавица… – Старуха расчесывает волосы Пиркко резным гребнем, и темные кудри становятся еще темнее, а кожа, наоборот, белеет. – Есть ли на Севере девочка краше?
Да, мальчишка упрям, но и вынослив. Худой? Зато жилистый! День без воды провел и не поморщился. А упрямство… Любое упрямство лечится. Просто нужен кто-то с твердою рукой и не столь добрым, как у благородного Кизмета, сердцем.
– Вот моя дочь. – Отец отступает за спину, и я оказываюсь лицом к лицу с человеком в синем парчовом халате. Халат расшит журавлями, а человек столь толст, что мне удивительно, как он вовсе способен стоять. Шарообразная его голова лыса, а лицо сплюснуто. И я смотрю снизу вверх, отмечая странные вывернутые наружу ноздри и лестницу из подбородков, пухлые щеки, которые по-детски розовы. Его глаза – узкие щелочки меж припухших век, синей краской подведенных, а губы, напротив, выпячены, и с нижней свисают три серьги.
– Все будет хорошо, поверь, – сказал мой змей, прижимаясь щекой к моей ладони.
– Ворота открыли. Наши или кто из гостей? – Кейсо глянул снизу вверх, с упреком. – Кто ж разберет? Свадьба, шумно…