– Убивай, бей, бей! – Руки Пиркко вытягиваются, и сумерки стекают с пальцев ее.
– И такое было. Признаю. – Тридуба отошел к столу, накрытому алой скатертью.
– Проснулась. Она проснулась. – Этот голос доносится издалека. И я, желая разглядеть ту, кому он принадлежит, выворачиваю шею.
– Просто жил. Злился вот за это, – он указал на ошейник, – искал способ отомстить. Дурак, да?
– Пойдем, Аану. – Он тянет меня от реки, и я иду. Влажная трава цепляется за ноги, оставляет темные пятна на моей юбке, но идти легко. И в какой-то миг я бегу, смеюсь, радуясь тому, что вновь жива…
Обо мне, как водится, вспомнили не сразу.