– Иди. – Отложив письмо, каам подпер кулаками подбородки, намотал на палец бороду. – Иди непременно, отказ оскорбит кенига. Но будь осторожен. И думай, о чем просишь.
Три дня ветер выл, срывая голос. И круглая слепая луна повисла на небосводе, будто намертво приколоченная, даже днем она не исчезала, бледнела лишь. А солнце не смело вытеснить ее. Мешался свет. Не желтым был, не белым, но красноватым, тревожным. Красил он сугробы, вычерчивая по ним путь для хозяев. И сны смешались с явью.
– Или замерзну насмерть. Но я не стану убийцей.
– А против меня, мальчишка? Чтобы не в спину, но лицом к лицу!
– Остынь, Янгу, – сказал толстяк, поднимаясь. – Уходить пора.
Говорят, что редко появляются подобные твари, но уж если объявились, то непросто их одолеть. Не возьмет сумеречницу ни огонь, ни холодное железо, ни серебро заговоренное. Не страшна ей ветвь омелы и робкая, богами благословленная осина. Не остановит жадную текучая вода. Однажды появившись, будет она с каждым днем силы набирать.