Не глядя на принца, он нес ее в скалы, и чувствовал тяжесть, и нежность, и тепло ее тела. Он касался ее последний раз в жизни, и, будто в насмешку, не руками, а страшными чешуйчатыми лапами…
Некоторое время тишина нарушалась только пыхтением принцессы да потрескиванием огня, с трудом пробивавшегося сквозь воздвигнутую ею пирамиду из дров. Потом Юта сдалась.
Оливия облачена была в пышный пляжный костюм, открывающий локти и колени. Кожа прекрасной принцессы была гладкой, как алебастр, и чуть золотистой, хотя о вульгарном загаре, конечно же, не могло быть и речи. Показывая точеной ручкой куда-то в море, принцесса что-то весело рассказывала кавалерам, отчего те заливались счастливым смехом.
Юта шагнула еще раз — и упала. Пух обнял ее, обволок, мгновенно согрел; она перевернулась на спину — и увидела, как в темнеющем небе кружатся пушинки, поднятые в воздух ее падением.
Некоторое время они смотрели друг на друга — незнакомец угрюмо, Юта — со все нарастающим смятением.
Да, люди называют это именно так. Пройдет время, и любая мелочь перестанет напоминать ему Юту. Но для этого надо выждать, перетерпеть.