Май только хлопала глазами, а Вертрана молчала, боясь испортить отношения с акмалийской красавицей. Остин, которого покоробила выходка Оливии, хотел было сурово одернуть дуэнью, но в этот момент к Юте вернулся дар речи.
— Да… Конечно… А теперь иди к себе, у меня много работы.
Он отвернулся, чтобы не видеть ее сияющих глаз. Решать — сейчас. Если тянуть дальше, может не хватить духу.
Повинуясь внезапному наитию, Юта поднесла его к носу.
Огниво нашлось на камине; руки не слушались, искра не высекалась, факел не желал гореть.
Солнце поднималось все выше и выше, песок из золотого становился белым; Арман почувствовал, как оживает пламя в давно уже холодной глотке. И он дохнул огнем, и песок у его ног сплавился в лепешку.