И тогда, угодив в тиски неотвратимости ритуала и полной невозможности его свершения, сознание Армана больно исказилось.
— Ну, чего уставились? — почти взвизгнул Остин, оборачиваясь к людям.
— Я предопределил это, когда принес в замок вещунью.
Юта отшатнулась. Арман, пожалуй, мог напугать кого угодно.
Измученный все нарастающей внутренней борьбой, Арман тысячу раз принимал решение и на тысячу первый понял, что отступать некуда.
Медленно-медленно, по волоску, король Остин повернул голову и посмотрел на жену. Под этим взглядом Юта, судорожно прижимая руки к груди, встала и молча, ни на кого не глядя, поднялась наверх.