— Имеются ли у вас родственники, могущие помочь с заботой о вашей супруге и… о Светлане? — спросил Олег.
— Нет, — ответил Сомик, поведя плечом, чтобы освободиться, и не освободился. — Как это — самого себя бояться? Не понимаю. Пусти, больно…
Он взял паузу, в течение которой послышались несколько голосов, спешащих подтвердить, что они пацаны действительно нормальные и никакие другие.
— Да ничего такого… Столкнулся с кем-то на перекрестке, стал разбираться. И чего-то ему в мозгах повредили. Вроде тот, с кем он столкнулся. Или кто-то еще. Неважно. Это его личные заморочки, на наше дело они никак не повлияют.
«Благодарствую»! Рома покрутил головой, попытавшись невольно повторить это громоздкое слово про себя — и не сумев. Действительно, Гуманоид…
Женя выразил свою готовность начать разговор спокойным кивком, мельком подумав, впрочем, что раньше бы вряд ли смог выдавить хоть слово, если б к нему вдруг обратился настолько старший по званию. Киврин напористо и обстоятельно принялся выяснять причины, сподвигшие рядового Сомика на самоубийство. Женя отвечал почти не думая, размеренно и честно — ему легко и приятно было озвучивать мысли, проходящие сквозь призму новоприобретенного понимания мира. И с каждым Жениным ответом блеклая физиономия Киврина приобретала все более озадаченное выражение.