Но все же — когда это все началось? Когда главное в жизни перестало быть главным?
— Иванов! — взвыл взводный. — Ты чего несешь вообще? Откуда ты такой свалился на мою голову?..
— Н-да… — проронил Алексей Максимович. — Ладно, оставим это… Истинная элита, говоришь… Дворянство, то есть? — спросил он, вопросительно посмотрев на Олега.
Мансур, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, пересек палату и выглянул в коридор. И повернулся к Жене. Лицо Разоева стало… будто перевернутым. Словно он увидел нечто совершенно из ряда вон выходящее.
От Самородова Глазов сразу же направился к своей машине, щурясь на свет холодного утреннего солнца. Усевшись за руль, Алексей Максимович чуть усмехнулся, и усмешка эта вышла у него нервическая, кривая.
Лет с восемнадцати был Ефим при отце, Михаиле Сигизмундовиче, кем-то вроде ординарца. В двадцать Ефим уже улаживал кое-какие отцом начатые операции. В двадцать один начал крутиться больше самостоятельно, но под отеческим присмотром, конечно, — вел дела двух принадлежащих лично ему магазинов, одного кафе и полудюжины станций ТО.