В окошко, выходившее в переулок, Зула увидела спортивный кабриолет: фары горят, дверь нараспашку, мотор не заглушен; сам водитель внутри здания спорит с Питером – видимо, тот, разгружаясь, перегородил проезд своим «кайеном». Автомобили стояли нос к носу. Мужчина злился, потому что, как решила Зула, не мог проехать, очень спешил и был пьян. Либо, судя по зашкаливавшей злобе, на метамфетамине. Разобрать, о чем они говорят, Зула не могла. Питер оторопел, но все же пытался вести себя благоразумно и успокаивать незнакомца. Тот разражался воплями, и Зула его не понимала – человек говорил с акцентом (теперь это стало ясно), и хотя она владела английским почти безупречно, кое-какие слабые места у нее имелись. Одно из них – как раз акценты.
Пейзаж резко переменился. Здесь было прохладнее, более сыро, сильнее пахло кедрами. Через несколько сотен метров дорогу перегораживали крепкие бревенчатые ворота, к которым было прибито несколько документов, запаянных для сохранности в прозрачный пластик. Оливия глянула на них лишь мельком, пока открывала щеколду на воротах, – Даниил заверил, что это не возбраняется. Один из документов представлял собой Конституцию США с несколькими пунктами, выделенными желтым маркером, другой был чем-то вроде манифеста для просвещения федеральных агентов, которые вздумали бы явиться сюда за налогами или за данными переписи. Имелись также любимые изречения из Библии и цитаты из свода законов штата Айдахо, где точно указывалось, что́ гражданин вправе и что не вправе делать при защите своего жилища от чужаков.
Когда Соколов понял, что подростки в углу работают на Тролля – и даже, возможно, кто-то из них и есть Тролль, – когда Чонгор подозвал его и показал на экране тот же айпишник, что был у Соколова на руке, русский принялся действовать так быстро и при том с таким хладнокровием, что в других обстоятельствах Зула бы восхитилась. Он позвонил по мобильнику и через несколько минут проводил Зулу к выходу, перед которым как раз остановилось такси с четырьмя спецконсультантами. Один остался в машине, трое других окружили Зулу, не то чтобы угрожая, но ясно показывая, что выход у нее один – сесть на заднее сиденье. Минут через десять они уже были на парковке небоскреба, а еще через минуту – в женском туалете. Русским надоело водить Зулу в уборную и ждать в кабинке; они где-то раздобыли кусок цепи футов двадцать длиной и замком пристегнули один ее конец к сифону под раковиной. На другом конце, тоже замком, был закреплен наручник, и его защелкнули у Зулы на щиколотке. Ее вещи и спальный мешок заранее сложили на полу, тут же лежали несколько армейских пайков, немного еды из фаст-фуда и рулон бумажных полотенец. Цепь позволяла дойти до унитаза, пить она могла из крана. Что еще девушке надо?
– Слава Богу! Мы справились. Победа! Все позади!
Зула уже собиралась набрать 911, но услышала, как незнакомец сказал «голосовая почта».