– Так гораздо лучше, чем у нас в Венгрии.
– Это называется «лестница», – сказала Цянь Юйся.
Обвинение было смехотворным. Впрочем, куда важнее, что на лице дона читалась обида, а в голосе явственно звучала жадность.
В определенном смысле открывать его было ошибкой: Зулу трясло от желания немедленно выскользнуть из спальника и дать деру.
Штурман сбросил скорость, и баркас, получив удар в корму собственной кильватерной волной, двинулся куда медленнее. Они плавно вписались в поток судов – по большей части таких же баркасов или паромов, – который, делясь на рукава, обтекал огромные, стоящие на якоре океанские грузовые суда, словно ручей – валуны.
Зула уже подметила, что состояние Чета улучшается на выбросах адреналина и ухудшается на тех переходах, где ничего не происходит. Сейчас он выглядел бодрым, и просьба о передышке ее удивила. Но, может, он просто вежливо намекает, что хочет остаться один и пописать. Не удивительно, если вспомнить, сколько воды он выпил. Так что Зула дошла по штреку до второй дыры слева. Здесь вновь пахнуло аэрозольной краской, но не только – из дыры отчетливо тянуло свежим воздухом.