Я мог бы (и должен был, кстати, по условиям поединка) добить противника. Но, как сказано у классика, «жизнь „детеныша“ можно выкупить». Нет ли у кого-нибудь при деньгах такого желания?
Я тихо охреневал, совершенно не представляя, как остановить процесс. Бойцы были абсолютно уверены в его эффективности. Если я заартачусь — даже слушать не будут. Похлопают пока еще хёвдинга Ульфа по плечу. Мол, ты, брат, всегда был немножко странным, но ничего. Любим тебя не за это. Сами разберемся, ты только не мельтеши.
Раз моя настоящая родня, так сказать, вне доступа, у нее должна была быть полноценная замена.
По дороге заехали к родичам Ренди Черного. Покойного Ренди. Отдали долю… И застряли на три дня.
— Я — нет, — качнул головой Халлбьёрн. — Но многие видели.
Нет, все же я неполноценный викинг. Мысль о том, что могу остаться без правой руки, меня жутко угнетает. Но — держать лицо. Ренди Черному сейчас похуже, чем мне, это факт. Стрела торчит у него из сапога. Ему очень больно. Но — терпит.