В старом, деревянном, еще дополовецких времен храме, рассказал, из-за чего страдает и на какое испытание едет в Радомир. Попросил отпустить грех женовожделения и, если возможно – благословение на добрый путь.
Дружинники сделались напряженными. Всё оглядывались по сторонам, будто ждали беды.
В наступившей тишине жрец стал обращаться к небесам, полукрича-полувыпевая то ли моления, то ли заклинания. «О-один! О-один!» – взывал он после каждой фразы.
– Если я не буду задавать вопросы, как я смогу вам помочь? – спокойно возразил Дамианос. – Так есть у конунга достаточно войска или нет? Если нет, я придумаю, как захватить город хитростью. У меня в Константинополе много друзей. Они смогут открыть ворота или устроить мятеж.
И с того дня переменился к греку Хрив. Перестал, переводя, от себя злое прибавлять.
Он уперся в нос лодки, готовясь оттолкнуть ее от берега и потом впрыгнуть.