– У руотсы так. Кто от меча умер – к богу Одину попал. Кто без крови умер, тот под землю идет. – Емчанин пожал плечами и понизил голос. – Руотсы совсем дикие. Всякой глупи верят.
Женщина обернулась, еще не решив, поднимать шум или нет. Вид у путника был негрозный, повадка мирная.
«Стар я сызнова жениться, – сказал Ярослав. – Да и много Константину чести будет. Отец мой худее и беднее меня был, в деревянном тереме жил, а царевну взял багрянородную, в кесарском дворце рожденную. Не пристало мне, господину всей русской земли, брать в жены девку низкородную, прихотью судьбы вознесенную вместе со своим прощелыгой-родителем. А коли цареградцы завтра опять забунтуют и Константину этому, как прежнему царю Михаилу, глаза выколют? Кто она тогда будет, эта Марья-царевна? Нет уж. Не пара она мне. За Всеволода пускай идет. Ему двадцать лет, пора женить».
Дамианос оторвался от письма и увидел, что она сидит бледная, прижимает руки к животу. В тот же миг и он почувствовал острый спазм. За ним другой, третий.
– Любор, ты голодный! – всплеснула она руками.
– Господи, что ж теперь будет… – тоскливо пробормотал Ингварь и попятился – к сапогу, словно змея, подбиралась струйка крови.