– Не, парни, – сокрушался Майцев, – все-таки я бездарь. Даже простенького рассказа не выходит придумать, все какие-то нелепицы сочиняются. Бессвязные. Трах-бах, все победили. Скукота. Ладно, умер Максим, да и хрен с ним! Чего там со схемой?
– Ага, да, – нестройно ответили мы и пошли за Артемом на посадку.
В начале мая мир взорвался новостью о скрываемой русскими катастрофе на советской атомной электростанции под Киевом. Название городка, где все это произошло, давалось любому американскому комментатору с необыкновенным трудом и вместо слова «Чернобыль», под которым это событие сохранилось в истории России и Украины, янки в разговоре предпочитали называть местом действия Припять или Киев. Журналисты придумывали леденящие душу подробности: вымершее население целой области, расплодившихся мутантов и страшные радиоактивные тучи, которые мерзкие русские коммунисты оттащили самолетами в Европу и Скандинавию.
Она стояла передо мной в простеньком халатике, переднике поверх него. Совершенно без краски на лице – такая знакомая и близкая, такая, какой я ее помнил в лучшие наши годы. Мне невольно захотелось прикоснуться щекою к ее лбу, волосам, носу, вдохнуть ее запах. И я еле удержался, чтобы не сделать этого и через мгновение морок развеялся.
Мы с Захаром переглянулись и синхронно кивнули.
– Этим я и собираюсь заняться, мама. Если что-то можно сделать, я просто обязан это сделать.