— Это не просто камни, — вещала статуя. — Это символ закостенелости и твердолобости храмовников, извращающих служение Балеону на выгоду себе!
«Massacre и Hate, Резня и Ненависть, разве не прекрасное сочетание?» — мимоходом подумала Хэйт, удивилась, что транскрипция Маськиного ника произведена неправильно, но решила не задавать ей лишних вопросов. Как хочет человек, так и представляется, может, она уроки английского в школе прогуливала.
— О, еще не прошли времена, когда я заставлял девиц краснеть! — окончательно развеселился ректор, обладатель неисчислимого количества званий и премий. — Но к делу. Что случилось?
Последовала церемония передачи… сыра. И вот он-то привел непися в восторг.
— Странно, что вас так мало, — произнес глухой механический голос. В центре зала сгустился воздух, оформился в призрачное лицо. — Представление получится скучным.
На том и порешили. По дороге гнома, энергичная, как электровеник, без умолку болтала, ловила бабочек, обрывала придорожные цветочки, в общем, вела себя, как заправский ребенок. Хэйт, вздыхая украдкой, делала для себя «выписки» из истории напарницы: до десятого уровня охотилась она на скальных угрей и прочую живность, окружающую родной форт, затем долго корпела над заданием по изменению класса, а в Велегард пожаловала, чтобы изучить как можно больше производственных навыков. Почему именно Велегард? Из-за отсутствия налогов. Вот как ее занесло на кладбище — этого Хэйт так и не уяснила из пестрого рассказа, изобиловавшего метафорами и восхищенными возгласами.