— Если мы погибнем в битве с белыми, — пообещали они друг другу, — то возродимся в Африке, у себя дома, в своем племени.
— Брось ты, — сказал он. — Это был мой выбор. Вполне мог отказаться.
— Хинцельманн! — голос раздался со стороны входной двери.
— Не за что, милый, — по лицу у нее пробежала тень улыбки. — В общем, мы опять выпили, расчувствовались. Так здорово было. Такая дурка на нас напала. Я была пьяная в драбадан. А он нет, не очень. Ему еще машину надо было вести. Мы ехали домой, и тут я заявила, что на прощанье сделаю ему минет, с большим и светлым чувством, а потом расстегнула ему брюки и сделала минет.
— Что, — вырвалось у Тени, прежде чем он спохватился. — Винительный падеж.
— Знавал я одного парня — он несколько лет тому назад ходил на «Силовую станцию» штанги тягать. Так вот он мне рассказывал, что индейцы из Дакоты, молодые, в смысле, забираются на гору, к президентам на головы, а потом, рискуя жизнью, вытягиваются цепочкой, и самый крайний ссыт президенту на нос.