Девушка уставилась на него так, будто у него изо рта полезли зеленые жабы.
Через луга в лагерь пришли несколько местных мужчин и женщин, тела которых двигались как-то странно, а когда они открывали рот, то говорили не собственными голосами, но голосами вселившихся в них Лоа: высокий чернокожий мужчина говорил голосом Папы Легбы, что отворяет ворота; Барон Суббота, вудуистский повелитель мертвых, вселился в тело девочки-готки из Чаттануги, совсем еще сопливой — может быть, просто потому, что она была счастливой обладательницей собственного черного шелкового цилиндра, который сидел на ее макушке под каким-то залихватским углом. Говорила она гнусавым басом Барона, курила невероятных размеров сигару и распоряжалась тремя Жеде, то есть Лоа-мертвецами. Жеде обитали в телах троих братьев средних лет. В руках у братьев были дробовики, и шуточки они отпускали настолько грязные, что смеяться им отваживались только они сами — впрочем, делали это за всех, и с большим удовольствием.
— Ты работаешь на Среду, — продолжил молодой человек.
— Вот как. Слушай, Сэм, прекращай ездить автостопом.
— Да? Может, это был кто-то другой. Не знаю. Я помню чаек — как им кидали хлеб, их было несколько сотен, все небо в чайках, бьют крыльями и хватают хлеб прямо на лету. — Она замолчала. — Если я этого не видела, должно быть, это видел кто-то другой.
— Ну давай, — сказала она. — Пора вставать. А то все уже началось. Ты же не хочешь пропустить самое интересное.