— Улика, — сказал Среда. Он отвинтил крышечку солонки и высыпал небольшую горку соли на стол. — Ювелир получает квитанцию и уверяется в том, что ему вернут ожерелье, как только дело Мыльного дойдет до суда. Он радуется, что исполнил свой гражданский долг, и, размышляя над тем, какую историю расскажет завтра вечером на очередном собрании Чудаков, с гордостью наблюдает, как полицейский с двенадцатью сотнями долларов в одном кармане и ожерельем стоимостью в двенадцать сотен долларов — в другом уводит мнимого епископа в полицейский участок, куда они, естественно, и носу не покажут.