— Нет, ничего особенного. Сказал только, что принимает у себя до пяти, а потом поедет в больницу Святой Доротеи. Значит, именно туда тебе и надо позвонить.
— Напротив. — Ее глаза лучились. — А ведь мы впервые танцуем с тобой, Робби.
Я машинально двинулся дальше, нашел туалет, стал мыть руки и, только когда почувствовал резкую боль, сообразил, что держу их под струёй кипятка. Затем я вернулся к Кестеру.
Растерявшись, я обнял ее за плечи. Ее волосы коснулись моего лица.
— А знаешь, ведь она с лихвой искупает утреннюю встречу с танцующей старухой.
Потом я проводил ее домой. Мы шли рядом в серебристом свете утра и почти не разговаривали. По мостовой прогромыхал молочный фургон. Появились разносчики газет. На тротуаре сидел старик и спал, прислонившись к стене дома. Его подбородок дергался, — казалось, вот-вот он отвалится. Рассыльные развозили на велосипедах корзины с булочками. На улице запахло свежим теплым хлебом. Высоко в синем небе гудел самолет. — Сегодня? — спросил я Пат, когда мы дошли до ее парадного.