— Смотрите, чтобы эта идиотка не подслушивала, — сказал я фрау Залевски и вошел в комнату.
— Да, — сказал я. — А потом возвращаешься, и всё проходит. Ты это видишь по мне. Всегда возвращаешься, хотя необязательно на то же место.
— У господина Локампа, — сказала сестра. — Ему нельзя заходить к вам, чтобы он вас не заразил.
В полупустой комнате перед зеркалом сидела фрау Хассе и пудрилась. На ней была шляпа.
— Конечно, Робби. Я уже подумал об этом и предупредил Готтфрида.
Я смотрел на кладбище, мокнущее под дождем, на могильные плиты, покрытые грязноватыми коричневыми листьями. Туман, это бледное животное, высосал за ночь зеленый сок из листьев. Теперь они свисали с ветвей поблекшие и обессиленные, каждый порыв ветра срывал всё новые и новые, гоня их перед собой, — И как острую, режущую боль я вдруг впервые почувствовал, что разлука близка, что вскоре она Станет реальной, такой же реальной, как осень, прокравшаяся сквозь кроны деревьев и оставившая на них свои желтые следы.