— Решительно ничего, — ответила она и взяла мою руку.
Матушка Залевски недоверчиво покачала головой.
Я обернулся. Было уже так темно, что я не мог разглядеть Пат. Я только слышал ее дыхание. За деревьями кладбища медленно и тускло начали карабкаться вверх огни световых реклам. Светящееся название знаменитых сигарет протянулось над крышами, как пестрая орденская лента, запенились синие и зеленые круги фирмы вин и ликеров, вспыхнули яркие контуры рекламы бельевого магазина. Огни отбрасывали матовое рассеянное сияние, ложившееся на стены и потолок, и скользили во всех направлениях, и комната показалась мне вдруг маленьким водолазным колоколом, затерянным на дне моря. Дождевые волны шумели вокруг него; а сверху, сквозь толщу воды, едва проникал слабый отблеск далекого мира.
— Погляди-ка. — Она положила куклу. Щелкнув, захлопнулись веки.
— Я желаю, чтобы ты мне ее наполнил, детка! Ты помнишь о нашем пари?
Он взял другого рака и протянул Пат раскрытую клешню.