Раздолбай обернулся — Мартина в машине уже не было.
— Слушай, ты, король, свинтил от предков на свою хату! — похвалил он. — Твой старший устроил дикий допрос, когда я просил дать номер. Отчего-то ему не понравился мой голос, и он с пристрастием выяснял, зачем взрослому мужчине нужен во втором часу ночи одиноко живущий юноша. По-моему, он заподозрил меня в дикой голубизне. Голубизна — дерьмо. Лучше бы он меня в сутенерстве подозревал. Ну, как ты сам вообще поживаешь? Как Диана номенклатурная?
Как рассказывал потом Раздолбай в классе: «Пока кололи простые менты — держался. Но потом пришел старший чин и выбил чистосердечное». Что было, то было — чистосердечное признание милиционер с тремя звездочками выбил по полной программе: с плачем и соплями, обещанием так больше не делать, указанием царапины на окне и слезной просьбой не говорить родителям. Только фамилию Маряги Раздолбай не назвал и до последнего стоял на том, что познакомился с неизвестным парнем возле бассейна.
— Ты не рад, что это было? — вопросом ответила Диана и, подняв руки над головой, прокрутилась перед ним в своем черном белье, словно балерина. У Раздолбая захватило дух, но он чувствовал, что принадлежавшая ему только что красота теперь запретна.
Сдавать была очередь Раздолбая. Раскидав карты на троих, он отложил две штуки на середину стола в прикуп.