Внизу все стихло. Полиция убралась восвояси, и двор опустел. Мы подождали еще немного и спустились по лестнице. За какой-то дверью тихо и жалобно плакал ребенок.
В задней комнате клубился сигарный дым. Разносили коньяк. Я всё еще сидел около стойки. Появились девицы. Они сгрудились недалеко от меня и начали деловито шушукаться. — Что у вас там? — спросил я.
— Многое изменилось за это время, — отвечал я, глядя на его круглое, словно стеганое, лицо с бесцветными ресницами. Он выздоровел, хотя был уже совершенно безнадежен, — больше меня в нем ничто не интересовало.
— Ну уж и глупым! — ответила она. — В любви не бывает глупостей.
— Но это только к ядам относится, — возразил я. — Только к водке и к табаку.
— А тебе все надо звать, пострел? — сказав я. — Вот тебе три марки. Построй себе на них самолет.