Плачущая девочка в ответ на это подняла голову и улыбнулась. Эмма подчеркнуто ее не замечала.
– Черт, – ответила та. – Очень хорошо. Пойдем поздороваемся?
– У Натали была кровь. Ей зубы извлекли сразу после того, как задушили.
Через двадцать минут меня стало рвать, крутить и выворачивать наизнанку – так, что мне казалось, что желудок не выдержит и разорвется. Я села на пол возле унитаза, прислонившись к стене, в одной перекосившейся футболке. За окном щебетали синие сойки. На первом этаже мама звала Гейлу. Прошел час, а меня все рвало, зловонной зеленоватой желчью, густой, с прожилками крови.
– Верно, а у меня складывается вполне ясное представление о том, какого рода насилие здесь происходит; именно благодаря вашему вопросу, стоит ли это считать насилием. В полицию заявили?
– Просто из вежливости, мам. Мы на севере тоже не грубияны.