– Верно, а у меня складывается вполне ясное представление о том, какого рода насилие здесь происходит; именно благодаря вашему вопросу, стоит ли это считать насилием. В полицию заявили?
– Просто из вежливости, мам. Мы на севере тоже не грубияны.
– Да, Камилла, разве вам не нравится домик Эммы? – эхом отозвалась медная блондинка с хриплым голосом. Все смотрели на меня, кроме Джоудс. Она вглядывалась в кукольный дом, словно хотела уменьшиться и забраться в него.
Трубы органа приглушенно заиграли мелодию гимна «Не бойся», и родные Натали Кин, которые до сих пор стояли у дверей, плача, обнимаясь и суетясь, словно единое трепетное сердце, пошли, выстроившись плотным рядом. Блестящий белый гроб несли всего лишь двое мужчин. Третий бы помешал – они бы натолкнулись друг на друга.
– Ты хоть раз всплакнула по девочкам? – спросила Энджи.
– Камилла, голубушка, что с тобой? Ты в порядке? Конечно нет, извини. Говорила же я Фрэнку, чтобы он забрал тебя оттуда после твоего последнего звонка. Что случилось?