Она прикоснулась руками к моим вискам. Было бы чудесно остаться здесь в этот вечер, быть возле нее, под мягким голубым одеялом… Но что-то удерживало меня. Не скованность, не страх и не осторожность, — просто очень большая нежность, нежность, в которой растворялось желание.
Кухарка схватила картину. Глаза ее увлажнились. От благодарности у нее началась сильная икота.
— Я захватил пару одеял, — сказал Кестер. — Будет холодно. Укутайся как следует.
— Мы не приспособлены для оказания такой помощи. К тому же, здесь нет врача…
Она поднялась. Внезапно она совершенно преобразилась. Ее движения стали автоматическими. Она подошла вплотную ко мне.
— В семь я хочу позвонить фройляйн Хольман. Но так, чтобы никто не подслушивал. Это возможно?