– Одного не могу простить тебе, брате, – сказал Всеволод, – отчего не сказал мне, что княжич? Когда в Курск с Малыгой пришли?
– Я почитала ее, как мать, – бормочет чуть слышно. – Старшая сестра. А она…
– Из всякого правила бывает исключение, – напустил я туману.
Танкред поморщился. Куда с большим удовольствием он сидел бы сейчас за пиршественным столом. В Фессалониках они взяли богатую добычу: золото, серебро, ткани, вино, еда, женщины… Воины пировали и развлекались. Тащили из храмов драгоценную утварь, обдирали иконы и ломали богослужебные сосуды, танцевали и горланили, перепив выдержанных церковных вин. Танкред не мешал: зачем? Он и сам не отставал – пировал и улучшал местную породу. Вчера как раз притащили черноволосую красавицу. Та пряталась в подвале со дня падения города, но горбоносый Хильдебрандт сочную бабу и в пустыне отыщет. Нюхом, что ли, чует? Эту полапал, но не попортил – подарил сюзерену. Знал, что тот любит девственниц. Представ перед графом, гречанка упала на колени. Умоляла, целовала сапоги, причитая, что греки такие же христиане, как и они, а Господь запретил обижать братьев по вере… Дура! Это кого обижать нельзя? Схизматиков? Еретиков, отринувших догмы Святой католической церкви? Да и где тут обида, если бить он ее не собирался, а даже как бы наоборот?..
Ксения не поняла значения сказанного, но догадалась, что это не комплимент. Она хотела окликнуть мужа и выяснить, но явились служанки. Ксения сдержалась – разберутся. Служанки умыли и причесали княгиню, помогли ей одеться. Одна, хихикнув, подняла рубаху и небрежно бросила в корзину с грязным бельем. Из чего Ксения сделала вывод: насчет нравов у русов дядя что-то напутал.
Задай Болеслав этот вопрос, стал бы я мямлить. Дескать, дали по голове, память отшибло. Не помнил себя. А вот недавно память вернулась. Угу. Как ко времени, как стол освободился… Гнилая отмазка, хорошо, что лях не спросил. Теперь все в руках Доброславы. И не факт, что признает. Монашкам лгать нельзя: Господь не велит. Возьмет грех на душу? Она-то обнадежила гонца, но передумать не поздно. Не глянется самозванец – и все тут! Женщина…