Млава зарделась. Алексий встал и прошел к ложу. Вытащил из-под подушки светло-коричневый, так идущий к глазам лекарки шелковый платок, серьги со вставками из темно-красных рубинов, подошел и сложил их Млаве на колени.
– Ты добрый! – согласился Великий. Игорь при этих словах скривился. – А ежели б нет? А что, если после тебя Игорь захочет Чернигов вернуть?
– Что скажешь? – спросил Леонид, когда зять закончил.
– Испугались его воины змеев и отстали, но Збышко продолжил скакать вперед. Зарычал смок, напужав коня, и сбросил тот рыцаря. Но Збышко и здесь не устрашился. Вскочив на ноги, выхватил верный меч и устремился на смоков. Пораженные его храбростью, стали змеи пятиться, и стало ясно: одолеет их рыцарь. Видя такое, князь Иван подкрался к рыцарю и, ударив копьем в ногу, коварным приемом свалил на землю.
Киевляне орали «Слава Ивану!» не переставая. Мы проехали под аркой Золотых Ворот, вступили в город, а они все надрывались, махая шапками. На Всеволода не обращали внимания. Слава богу, что Игорь остался в Путивле, а Давыд ушел в Смоленск. Обиделись бы. Половцев громили вместе, Киев славил одного. Причина этого лежала на поверхности. Гонцы постарались. Рассказом о сече не удивишь. Ну, сшиблись, взяли врагов на копья, достали мечи… То ли дело змеи! Плюются огнем, хватают поганых, рвут тех на части. У тех, кто слушает, – глаза на лбу, челюсти – на столах, рассказчику внимают, затаив дыхание.
– Все ладно, – успокоила Млава. – Дите здоровое, женка поправляется. Только ты ее пока не трожь! – обеспокоилась ведьмарка. – Рано! Пусть нутро заживет.