– Сказано в Писании: никому не дано знать свой смертный час, – сказал Святослав. – Мне, видишь, пришлось. Тяжко. Не от того, что жизнь кончается. Дни мои и без того ветхие. Задуманное не успел. Мнил некогда: сяду в Киеве, примирю князей, разом будем против ворога стоять. Не вышло. Знаешь, почему? Когда в Любече о лествице рядились, князья еще родство помнили. Минуло два века, роды разрослись и забыли корни свои. Врагами не половцев, а братьев считать стали. Началось давно, но при мне умножилось. И после меня, как мню, не кончится. Худо. Грехов на мне – за тыщу лет не отмолить, но этот самый тяжкий. Ты половцам за зверство пенял, а наши что, лучше? Сколько земель разорили, сколько людей увели да в греки продали! Сами себя режем, половцев не надо! И ведь я в том поучаствовал… Вот предстану перед Господом, спросит он: «Что сделал ты, раб божий, чтоб братоубийство остановить?» Как ответить? Хотел, да не вышло? Скажет мне Господь: «Раб хитрый и лукавый! Или не ведаешь слова мои: «По делам их узнаете их?» Гореть тебе в геенне огненной!»