– Худо! – отвечала лекарка. – Горячка не сходит. В груди хрипит. Боюсь, помрет.
– Ты не думай! – сказала Оляна, вытирая ладошкой с моих губ след от чужих. – Тебе вредно!
Он не видел, как в баньку шмыгнула Млава – возился в складе. Потому и вошел смело. На лавке в предбаннике валялась одежда, но Олята не разглядел в ворохе поневу – темно. Сумрачно было и в парилке, уноша не сразу сообразил, что здесь происходит. Что за два тела сплелись на лавке, и почему их хозяева сопят и стонут? А когда разглядел…
– Смердка может ударить мужа, даже боярыня… Это их дело. Князь же на виду. Завтра у меня под глазом будет синяк. Люди увидят и все поймут. Кто подчинится князю, которого бьет жена?
– Ты? – засмеялась Оляна. – Да девки в Звенигороде по тебе млеют! Высокий, статный, ликом как с иконы. А уж как вырядишься…
– Срамные уды им заговорила, когда насиловать стали. Сказала: ни у кого не встанет.