– Не будет! – заверил Иван, нахлобучивая шапку. – Спаси тебя Бог, владыка!
– Дурачок! – вздохнула сестра, когда Олята умолк. – Неужто ждал, что Данута сама на шею кинется? Так она же не сенная девка, что сама к тебе липнет. Ей ведать хочется, что у тебя к ней? На самом деле люба или нет? Снова приедешь, выйдет.
Натравить на них волынян? Повязать кровью новых подданных, чтобы пути им назад не было? Да только не любят здесь, когда княжение с большой крови начинается, а ляхи волынян проредят заметно. Вечером по городу бабы голосить будут…
Не ясно было, зачем это Святославу? Отметить победу – дело святое. Великий на месте, ворогов одолел. Но зачем устраивать триумф врагу? Ведь теперь Святослав не то что воевать, дышать в мою сторону побоится. Киев – город своеобразный. Чуть не по нему, скажет князю: «Иди отсюда! Не надобен более!», и князь пойдет, никуда не денется.
Когда Иван пробился сквозь строй побратимов, Малыга сидел на земле, а Свень бинтовал его руку куском свиты. Ткань, ложась на рану, набухала красным.
– Даже не думай! – возмутилась Любава. – Я себя блюду. У кого хошь спроси! Даже сосед, и тот лает меня «целкой церковной». Привечала б мужиков, кричал бы: «Блядь!»