Малыга от неожиданности растерялся и кивнул.
– Все равно нельзя! – сказал уже без прежней уверенности. – Не хочешь жениться, живи в воздержании!
Холоп исчез. Лях уставился на Оляту, разглядывая его с видимым интересом. Уноша не остался в долгу. Ляху это не понравилось, он снова нахмурился. Олята понимал, что ведет себя дерзко, но с другой стороны: зачем было его вязать? Трудно было спросить? Нашли татя! Неизвестно, чем кончилась бы игра в гляделки, но вернулся Куба. За ним шагала баба в убрусе и линялой поневе. Правой рукой она сжимала замызганный рушник. «Гузица!» – догадался Олята. Была Гузица поперек себя шире, на ее могучей груди легко поместился бы младенец, причем вместе с колыбелью. Вместе с бабой в горницу явился запах жареного мяса, подгоревшего молока и еще чего-то кухонного, из чего Олята заключил, что неведомая ему Гузица не кто иная, как стряпуха.
– Прости меня, грешную! Виновата перед тобой!
Лях указал Гузице на пленника. Та подслеповато сощурилась.
– Умный, да? – спросил со знакомым акцентом. – Решил, что сам справишься?