Малыга растерянно умолк, я пребывал в изумлении. Детей в заложники… На Востоке практикуется, но на Руси? Как надо желать власти, чтоб пойти на такое? А ведь идет! Ради сыновей, так следует понимать. Олегу с Глебом пора княжить, но вот где? Уделы дает родня, а если ее нет?
Эта мысль мучила меня весь день – и во время молебна в соборе, и за пиршественным столом. Настолько, что ни о чем другом думать не мог. Больше кивал, чем говорил, а если и отвечал, то односложно. Восприняли это с пониманием. Князь вернулся с войны, устал, да и в Киеве задержался. Ничего, отдохнет, обнимет любушку-жену… Да уж!
– Тогда – оба! – заключил Алексий и наполнил ей две чаши: одну белым, другую – красным вином.
Голос тихий, чуть слышный. Поворачиваюсь.
– Финик! – объяснил Алексий. – Они растут на пальмах в пустынях. Попробуй, он сладкий!
Она села, отбросив одеяло. Из одежды на женщине была только рубаха.