Ираклий кивнул и повернулся к расстеленной на столе карте.
– Ну… – начал кузнец и смутился. – Смеяться будешь!
– Сынок! – крикнули в спину. – Ты все ж подумай!
Слуга не понимал по-гречески, и Алексий знаками разъяснил просьбу. Рус вернулся с серебряным подносом. Алексий разглядел в кривом отображении свое исхудавшее, обросшее бородой лицо и остался недовольным. Велел кликнуть цирюльника. Тот явился, обвешанный тазиками, ножницами, бритвами и ремнями. Для начала он вымыл клиенту голову и подстриг волосы ножницами, после чего смазал щеки маслом и стал их скоблить. Алексий стоически терпел боль. Когда цирюльник закончил, грек достал золотую монету. Глаза цирюльника стали большими.
«Время не теряла! – подумал Иван. – Молодец! Олег, по всему видно, шалопай: только воевать да за юбками волочиться. Такая, как Ефросинья, ему в подарок. За двоих думать станет, удержит от глупостей. Она и сейчас держит его в ручках – ишь, как уверена!»
– Что мне нравится в вас, ляхах, так то, что даже на пороге смерти торгуетесь, – сказал князь, вытирая заслезившийся глаз. – У тебя, пан, веревка на шее, и я ее пока не снял. Понятно?