— Август и Автократор повелел мне передать тебе скромные дары. Жаль, что не всё я сумел довезти, многое осталось в снегах твоей суровой земли. Прости мне сие, хакан и великий князь!
Вот почему в покои водимой жены Владимир входил будто на чужую землю. И на ночь не оставался почти никогда. Хотя и покои — его, и богатства, наполняющие эти комнаты, — тоже почти все им дарены.
Логофет кивнул. Он хорошо изучил вопрос. Но он также слыхал, что Добрыня — стар…
Хотелось развернуть коня, сбить, разметать нурманов, встать на защиту… И не один бы встал — многие поднялись бы! Все, в ком течет словенская кровь!
Разговор обнадежил. Во Дворце мятежников боялись всерьез, а в столице вот-вот должны были возникнуть проблемы с продовольствием, что, само собой, не прибавит популярности императору. Так что, если Василий пустит события на самотек, то Варде не придется штурмовать константинопольские стены. Измена избавит его от этой тяжелой работы, а империю — от кесаря Василия Второго. Более того, некоторые из гостей, принадлежавших к влиятельным в империи родам, попытались прозондировать настроение Сергея на предмет смены приоритетов. Иными словами, не хочет ли спафарий переметнуться на сторону мятежников? Не окажется ли такой вариант более выгодным и для киевского архонта, которого представляет Сергей, и для него самого?
— Много ты мне всего наговорил, воевода, — резюмировал он. — Ты мудр, но я — князь. Своим умом думать должен. Вот и подумаю. Ступай. Спасибо тебе!