Но задача Рёрехова от того легче не станет. Потому что у каждого бога — своя правда, а малый не Перуну кланяется, а Христу. И даже если примет отрок сердцем основу варяжскую, это еще не значит, что Перун Молниерукий примет его. Оба они ревнивы, Перун и Христос. А душа у воина одна. На две части не рвется.
— Давно ты, брат, в Киеве не был, — сказал Богуслав. — Это разве ор? Вот когда бояре-богатеи да еще духовенство ромейское на княжий совет сойдутся, вот тогда орут так орут. А эти — наши, воины. Им, сам понимаешь, слова выбирать приходится. А то раз — и по шее! — И раскатисто захохотал, обратив на себя общее внимание. Даже спорившие притихли.
— О чем вы спорили, Добрыня? — уже по-нурмански спросил Духарев.
— Сновид, значит? — Редкий случай, когда Духарев не знал, за какое место зацепить собеседника. — А на гуслях играть умеешь, Сновид?
Но защитники на стенах есть: виднеются шлемы и края щитов. А цапон явно готовят штурм. Видели разведчики свежеизготовленные лестницы. И таран, вполне подходящий, чтобы развалить не слишком крепкие ворота. Не подойди Духарев — был бы у них верный шанс.
Доброе вино дружно влилось в десятки глоток.