— Почти. Велел покаяться в содеянном, потом их покрестили, выдали подарки, и ушли злодеи восвояси. И епископ ромейский, не этот, другой, князя похвалил. Мол, при Крещении все прошлые грехи прощаются. — Тут Добрыня почему-то усмехнулся.
Тем временем терпение Добрыни уже подходило к концу, и Духарев решил вмешаться. Тем более что легко опознал в мужике местного лидера. Если такого удастся привлечь на свою сторону, то с остальными будет проще.
Не то чтобы он надеялся, что сотники что-то подскажут (опыта у воеводы — вчетверо больше, чем у них всех разом), но в процессе обсуждения иной раз приходят правильные мысли.
Но великий князь не стал одергивать Путяту. Пусть воеводы враждуют. Никому, кроме дядьки Добрыни, Владимир не мог доверять полностью. Даже крестившись, вся его русь по-прежнему делилась на варягов, нурманов, хузар, полян, сиверян, кривичей… То есть первыми для них были интересы рода, а уж потом — великого князя. А клятва верности — это такая вещь, что забрать ее почти так же просто, как дать. Так что пусть рычат друг на друга, как псы в одной сворке. Тем злее будут рвать княжьих врагов.
Незаконный сын Романа Лакапина был весьма представителен. Высок, широк в плечах, осанист… Приклей ему бороду — и ни за что не скажешь, что евнух.