Владимир глянул на него строго, но Путята продолжал ухмыляться. Он принял новую веру еще в Константинополе. Однако сделал это лишь из преданности Владимиру. Жить же продолжал, как и прежде. Старым обычаем. И дома непременно отделял перед трапезой малую толику Сварогу. И чурам. Богат ныне Путята. У него на всех хватит. И на старых богов, и на нового…
Паника — страшная штука. За стенами лагеря ромеи могли бы хоть месяц обороняться против всего императорского войска. Даже без тех бойцов, что ночевали снаружи, воинство Никифора и Калокира запросто удержало бы свой укрепленный лагерь. Достаточно было отстоять ворота.
«Язык» был качественный. Матерый, злой. Сразу говорить, естественно, отказался. Пришлось варягам с ним часок-другой поработать.
— Всё будет хорошо, Путята, — негромко произнес Богуслав. — И земля родить будет, и праздники… Как же — без них?
Стратиг склонялся к первому варианту. Он не был кровожаден, да и некоторое количество заложников не помешает.
От неожиданности лесовик разжал пальцы. Илья тут же влепил ему пяткой по стопе (лесовик, похоже, и не заметил — может, зря Илья сапоги снял?), ухватил за толстый, корявый, как древесный корень, большой палец шуйцы и дернул что есть мочи, выворачивая наружу и вверх, как учили сызмала. Движение было привычное, ведь еще недавно Илья был мальцом в три локтя ростом, а бороться ему приходилось с рослыми, вошедшими в силу соперниками, которые были настолько же больше детского, насколько лесовик-великан — больше отрока Ильи.