— Скажи, Крант, а когда это все началось? Когда он заболел?
— Извиняюсь, но придется вас связать — чтобы шума лишнего не было.
«Агрессоры» спрятались за мою спину, а я, подумав, выпустил перед всадниками несколько фаерболов, ударивших в землю так, что полетели брызги расплава.
Грракх опять был строго-настрого предупрежден, чтобы он не показывал своей настоящей сущности — собака и собака, — шел рядом со мной возле левой ноги, никого не разрывал на части и не утаскивал быков или коров — в общем, не делал того, что не свойственно настоящей собаке.
После этого все было тихо и буднично, как в поезде Астрахань-Москва. Мы плыли дальше, шел дождь, стуча каплями по палубе, мокрые паруса хлопали на ветру, было промозгло и сыро… Лишь на седьмой день дождь рассеялся, выглянуло солнце и осветило крутой берег — мы наконец-то добрались.
В зеленых глазах существа, всматривающихся в нас, плясали языки костра, а по его спине прокатывались волны могучих мышц. Существо было похоже на собаку, но собакой никак не являлось: огромная голова, лапы — нечто среднее между лапами собаки и обезьяны, круглые уши, как локаторы, поворачивались во все стороны, как бы сканируя пространство. Окрас его был непонятным — серым, желтым, бурым… Только потом я понял, что он, как хамелеон, мог принимать любой окрас и сливаться с фоном, на котором находился.