Огромная лапища, в которой потонула бы голова младенца, уперлась в стену; зашуршал плащ.
Сердце радовалось за подругу, которая, как оказалось, не теряла времени даром. Антонио — хороший мужчина. С тех пор как Клэр познакомилась с ним, я только и делала (когда бывала дома), что слушала о бесконечных достоинствах этого «великолепного человека, истинного ценителя вкуса и гурмана». Как говориться — на вкус и цвет… в общем, лишь бы нравился. А, судя по тому, как Клэр расцвела за последние дни, нравился очень.
— Пердящие горшки династии Минь, — пробурчала я, обматывая шею шарфом.
Да, Дрейк мог бы сказать «хорошо, прыгай на другую сторону» или «сейчас я замурую яму», но ничего из этого не делал. Вместо этого почему-то продолжал смотреть на женский силуэт с поникшими плечами и думал о том, что ни разу не сказал ей, что скучает. Что думал о ней все эти дни, пока молчал, что пытался найти способ, как помочь им обоим, что очень хотел бы, чтобы у них было совместное будущее, что он вовсе не бесчувственный истукан — как она, наверное, думает… Почему-то обо всем этом захотелось сказать именно теперь, когда ее одиноко застывшая на краю ямы фигура источала скрытое душевное страдание.
Реальность — странная, изменчивая вещь, любящая проверять на прочность, играть. Достаточно ли ты силен, чтобы перебороть, переосмыслить, принять вызов? Примешь ли правила? И сумеешь ли победить?
Декстер не ответил, лишь улыбнулся краешками губ.