— Веди их к Дрейку, — вдруг резко переменив решение, приказал Сиблинг, — он в лаборатории на двенадцатом этаже.
— Я понял. — ответил он. — Я должен развоплотиться.
Конечно, если бы Донован не читал газету в кафе, а стоял рядом, он — от природы любопытный и участливый — обязательно бы спросил незнакомца: «Эй, у тебя все в порядке?» А может, и не спросил бы… Слишком жуткими для восприятия были исходящие от человека в форме волны, совсем не те, с которыми хотелось находиться рядом. Но независимо от того, задал бы он вслух свой вопрос или нет, человек с тяжелым взглядом вряд ли ответил бы ему.
Он замер. Затем кивнул. И тогда я сбросила с себя мысленный щит, которым укрылась перед прыжком, помня о том, к кому именно собралась в гости.
— Я так ждала… так верила, что ты придешь назад… — Клэр задыхалась, с трудом вставляла словами между всхлипами. — Божечки, они пришли, сказали — все…
Ночь выстудила воздух. Укрывшись за кустами, голыми, но довольно плотными, мы перевели дыхание. Я беспрестанно корила себя за недальновидность — за прыжок туда, куда не следовало.