Шагровский потер глаза. Под веками бегали цветные искры, зудели раздраженные солнцем и пылью глазные яблоки. Конечно, можно было бодриться и изображать супермена, но что толку врать самому себе? В действительности Валентин чувствовал себя избитым и обессиленным.
Свита и легионеры в недоумении переглянулись, но прокуратор действительно смеялся, причем смеялся искренне, заразительно.
…темные люди метали глиняные шары, рассыпающие в воздухе искры, и шары падали на гребные палубы, и расцветали там цветами пламени…
Я помню мягкую усмешку матери Иешуа, прекрасноголосой Мириам, когда она слышала эту легенду.
Арин снова улыбнулась, на этот раз веселее, и повторила на другом языке.
– Минут пятнадцать, значит. Тоже неплохо. Какой код рации, солдат?