– Возьмите саквояж, – сказал Чапаев и легко спрыгнул на землю. Слегка щурясь после уютной полутьмы броневика, я вылез следом.
– Теперь еще одно дело, – сказал Кавабата, – совсем ненадолго.
– Слава Богу, – сказал я, – вы не представляете, как я переживал ваше отсутствие. Одна мысль о том, что этот пьяный сброд…
Он округлил глаза в фальшивом недоумении.
– Послушай, – сказал он, – жизнь – это театр. Факт известный. Но вот о чем говорят значительно реже, это о том, что в этом театре каждый день идет новая пьеса. Так вот теперь, Петя, я такое ставлю, такое…
Сердюк некоторое время молчал, соображая, что это значит. Ясно было только одно – это не значило ничего хорошего.