— Кстати, о медведях, — дипломатично вмешался Гонорий Плавт. — Завтра — Аполлоновы игры. У тебя все готово?
Оба трибуна, мокрый и сухой, застыли, не зная, что предпринять.
— Не бойся, моя хорошая, — мягко произнес Черепанов. — Никто не причинит тебе зла. Я не позволю!
Уж в чем, в чем, а в тугодумии рикса гревтунгов упрекнуть было нельзя. Сообразил мигом, засмеялся, скомандовал своим.
— Там? — спросил Коршунов у бенефектария, полировавшего толченым мелом черепановские поножи.
— Кто? — Коршунов неохотно отложил стило.