— Ты что, тоже ранен? — удивился Алексей. Черепанов, особенно сейчас, после своего внезапного превращения в римского военачальника, казался Коршунову неуязвимым и вообще неземным существом. Ну да так оно и было — летчик все-таки.
Корнелия, помедлив, кивнула. Вспышка мужа ее ошеломила. Никогда он не говорил с ней так.
Алексей, которому так и не позволили одеться (более того, кто-то стащил с его пальца золотое кольцо кентуриона), униженный и злой, сердито смотрел на опциона вегилов, покачивающегося в седле одного из Коршуновских коней, и гадал: добралась ли Настя и как скоро Генка вытащит их из этой задницы. Красный же относился к ситуации философски: бывало и похуже.
— Агилмунд! — позвал Алексей. — О чем думаешь?
Римляне приближались: аккуратные прямоугольники тяжелой пехоты, между ними — такие же прямоугольники, но поуже — пехоты легкой… две сотни шагов, полторы…
— И еще есть у меня к тебе личная просьба, — продолжал Коршунов. — Поручаю тебе мою собственную долю, половину ее. Передай ее жене моей Рагнасвинте. Даже если я не вернусь, хочу, чтоб она ни в чем не знала недостатка. Сделаешь?