— Красивая крепость! — с кормы боранского корабля Коршунов смотрел, как уменьшается, удаляясь, киммерийская твердыня.
Обещание Аптуса не реализовалось: февральские митраистские мистерии, так же как и декабрьские, Геннадий отпраздновал не в Риме, а здесь, в Мезии. К своим обязанностям примипил одиннадцатого так и не приступил. Потому что пошел на повышение: в префекты восьмого. А место примипила одиннадцатого Клавдиева занял Черепанов: Геннадий уверенно шел вверх по карьерной лестнице. Интересно, куда она его заведет? Не свалиться бы…
— Да как все, — пожал плечами боран. — Продать, отпустить за выкуп, к делу приспособить…
— Нынче, Беремод, и тебе в хвосте волочиться, — язвительно напомнил Диникей. — Или забыл?
Геннадий взял недопитый кубок, подошел к Плавту, обнял его, вложил тонкий стеклянный стебель кубка в заскорузлые пальцы. Гонорий пил, и слышно было, как зубы его стучат по краю кубка.
Да-а, Рим — это нечто! Коршунов уже предвкушал, как будет гулять с Анастасией по этим гладким мостовым, умываться в фонтанах (он и сейчас проделал бы это с удовольствием), в бани сходит… их в столице, говорят, не менее дюжины — и одна другой роскошнее. А через два дня начнутся Аполлоновы игры, и это, говорят, вообще улёт!